Ночь… Близится рассвет. За окном шумит ветер. И хотя середина марта, чувствуется, что ночь была морозной. Слышно, как вздыхает и ворочается в соседней комнате отец: опять ноют фронтовые раны, а голову переполняют воспоминания. Они бурлят, накладываются одно на другое, сменяются как кадры кинофильма. А этот кинофильм – прожитая жизнь.
Стоп, кадр! … И перед глазами картина трудного босоногого деревенского детства. Второй сын в семье. А за ними Павлом и Георгием — двумя старшими братьями – как грибы из лукошка сыпались братишки и сестренки. Целый десяток. Самый младший из братьев родился в сентябре сорок первого, когда уже грохотала война, а самую младшую свою сестру, которой было уже несколько месяцев, он увидел впервые, когда вернулся с фронта. Сестра родилась в декабре сорок пятого.
Вспоминается лицо матери, ее теплые, слегка шершавые руки, которые не так часто прикасались к его вихрастой голове: домашняя работа, маленькие дети и ежедневная забота, чем их накормить. А помнится она больше всего вынимающей из русской печки ухватом чугунок, из которого доносился аромат постных щей или картошки. А если пекла хлеб, то просыпались от его дразнящего запаха, и с радостью и нетерпением ждали той минуты, когда все усядутся на лавку вокруг стола и отец начнет резать и раздавать еще горячие ломти хлеба.
Хлеб!… Хлеб! Его всегда хотелось. И когда сидел на уроках в школе, и когда учился в ФЗО, а потом работал стрелочником на станции Боготол, и на фронте. Хлеб и молоко для отца всю жизнь были главными лакомствами.
— А ведь скоро день рождения. Семьдесят девять! А там и рукой подать до Дня Победы. Снова увижу односельчан-фронтовиков. Каждый год их все меньше и меньше. И опять появилась мысль, которая мучает уже не один год: «А все ли я успел сделать?». И вроде бы спокоен за свои дела и поступки: дети выросли, но вот не сберег своего младшенького, – мысленно корит он себя, – болезнь проклятая подкосила его в самом расцвете сил. Внучатам – продолжателям рода – надо еще помочь, уж больно поздно они появились и еще сейчас малы: Алексею – двенадцать, Антону – десять (это дети умершего сына). Растить их еще да растить. Надо еще сил набраться да подольше пожить, а тут и на самого болезнь напала.
— Дети у нас с Валентиной – хорошие: трудолюбивые, что на работе в почете, а нам помочь так и просить не надо, сами знают. Когда в деревне жили, с двенадцати лет помогали сено коровушке на зиму заготовить, и это было до тех пор, пока с женой в город не переехали. И здесь всегда помощь от них, не то что у некоторых… Правнучка подрастает, в канун пятьдесят второй годовщины Победы родилась, но не увидела ее Валентина, без тепла и заботы которой я уже восьмой год. А какая хорошая хозяйка была: дети ухожены, в доме чисто. Особенно любила хлеб стряпать. И такого вкусного хлеба не было ни у кого! Мастерица была: вязала, вышивала, а от швейной машинки не оторвать было. Обшивала не только семью, но и всех деревенских женщин. До сих пор дочь хранит скатерть, связанную крючком еще в конце сороковых годов. Валентине в детстве тоже много испытаний выпало. Война началась, ей только четырнадцать исполнилось. На всяких крестьянских работах пришлось работать.
А мысли уже опять вернулись в далекий сорок шестой. Вот он молодой, хоть и израненный, но живой вернулся в свое родное сибирское село. На груди сияет орден Красной Звезды и медали. В первый же вечер на деревенской вечеринке приглянулась девушка.
— Кто такая? Своих всех знаю, хоть за годы войны и молодежь подросла. Глаза — большие, голубые, длинная коса. Пошла плясать – одно загляденье. Обходительная, приветливая, отличается от местных. Вот бы мне такую жену! Покорила с первого взгляда и запала в душу солдату незнакомка.
А через несколько дней привел в родительский дом молодую жену Валентину – так звали понравившуюся ему девушку. Приглянулась она и родителям. Даже суровый свекор души в ней не чаял. Ведь годков-то всего восемнадцать, а какая хозяюшка: все умеет делать, а все, что приготовит из еды, свекор не нахвалится. Все делает с добром, удовольствием и уважением.
Оказалась Валентина из села Ильинка, находящегося за сорок верст от Алтата. В холодную зиму сорок шестого года не хватило корма для скота, и гурты перегнали в Алтат, а их сопровождали скотники и молодая повариха. Вот так и свела судьба….
Года не хватило до золотой свадьбы… В горле – комок, на глазах – слезы, но хорошо, что еще темно и никто не видит. А впереди день: уколы, таблетки. Подвело здоровье ветерана! Ох, как не любит он залеживаться в постели.
Так бы и подскочил бодренько, хочется что-то во дворе поделать, но врачи запретили. Но не могут они запретить живому человеку думать. И опять нахлынули воспоминания. Почему-то вспомнился первый бой:
— Танки прорвали оборону километров на двадцать вглубь и в ширину километра на два, мы за ними, и утром оказались в «мешке». Ничего не понять, где передний край? Бьют со всех сторон, отовсюду! Окопавшись, заметил: в метрах ста — нас обходят немцы. Доложил командиру, и открыли мы огонь вплоть до картечи, атака была отбита. Командиром батареи был старший лейтенант Болдин. В этом бою погиб ездовой Мустафин из Казани. Смерть товарища, которого потерял в первом бою, переживал очень тяжело. В последующих боях это было как-то по-другому. За этот первый бой был представлен к первой правительственной награде — медали «За отвагу».
А вот и картины другого боя, в котором взял на себя обязанности командира орудия, когда тот погиб в разгаре боя. Перед этим боем, в сентябре 1944 года, был принят в кандидаты ВКП (б), а после партсобрания — сразу в бой. При передислокации на марше справа появились два танка и открыли огонь. Развернув орудие к бою, открыли огонь по противнику. Один танк подбили, а второй повернул обратно и скрылся в лесу. Этим было обеспечено продвижение вперед и успешное завершение боевой операции.
За проявленные храбрость, находчивость и мужество в этом бою был награжден орденом Славы III степени и удостоен звания старшего сержанта.
Накануне великого праздника с шестого на седьмое ноября 1944 года командиром дивизиона была поставлена задача: поддержать разведку, которая пойдет за «языком», На нейтральной полосе было выбрано место для огневой позиции, и, как только стемнело, орудие было установлено. Начальник разведки, старший лейтенант Золотовский, предупредил, что у немцев установлен на переднем крае пулемет, надо не дать ему вести огонь. С задачей артиллеристы справились. Огонь был ураганным, немцы подключили и минометы. Разведчики вернулись через полчаса с фельдфебелем — «языком». Но потери в живой силе не было, и весь расчет был представлен к правительственным наградам, а командир орудия, старший сержант Георгий Федорович Рассудов, — к ордену Красная Звезда.
…Вспоминаются боевые товарищи, неизвестные деревни, хутора, вот уже и земля Германии, и вдруг среди всего этого месива войны слышится знакомый голос, и как из тумана возникают родные черты. Так это же Павел!? Павел! Павел!. Их взгляды встретились, и через какой-то миг они в объятиях друг друга. Так братья встретились в Берлине. А на Павла в семью уже давно пришла похоронка: «… ваш сын Павел Федорович… в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был…»…На войне не погиб, а вот в мирное время погиб от рук бандитов, не дожив четырех месяцев до своего шестидесятилетия.
Павел — братишка, как мы с тобой отмечали этот дорогой всем праздник – день Победы! Да и Шура к нам всегда присоединялся: пацан был, когда война началась, поэтому не хлебнул тягот военных дорог, но любил слушать наши рассказы. А, сколько песен мы успевали перепеть? … «Эх, дороги, пыль да туман…», «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой, выходила на берег Катюша…», «Темная ночь, только пули свистят надо мной…», « …вспомню я пехоту и родную роту и тебя за то, что дал мне закурить…», «Вьется в тесной печурке огонь…», «Где же вы теперь, друзья – однополчане?». И звенели голоса до позднего вечера и лились слова песен от самого сердца и из самых сокровенных уголков души. Спокойно становилось и радостно. А, потом, когда не стало братьев, мне помогала внучка Марина и своим детским голоском старательно выводила: « Темная ночь. Ты у детской кроватки не спишь…»… Не пропали эти совместные песни с внучкой даром, окончила она музыкальную школу, пела в молодежной группе, а теперь уже студентка, будущий юрист.
И опять мысли перенеслись в сорок первый… Хоть, и не с самого начала войны воевал, но лиха-то хватил. Когда началась война, работал на железной дороге старшим стрелочником – на стратегическом объекте – и была бронь, поэтому на фронт не брали. Вспоминаются бессонные ночи, холод, постоянное чувство голода: так бы и припал к крынке теплого молока и съел целую буханку хлеба, но, ни того, ни другого не было, да и родители далеко — в деревне. А мимо пролетали эшелоны на запад, которые увозили новых бойцов на фронт, и душа рвалась вместе с ними, но нельзя было покинуть свой пост.
Прошение о призыве на фронт только в начале 1943 года увенчалось успехом. 26 февраля 1943 года Назаровским райвоенкоматом был призван в армию, и после двух месяцев нахождения в учебной батарее 45мм пушек получив звание сержанта, некоторое время сам обучал призывников. Службу начал в отдельном 404-м истребительном дивизионе 391-й стрелковой дивизии наводчиком 45 мм орудия.
Воевал на Втором Прибалтийском фронте, участвовал в разгроме Курляндской группировки. (Курля́ндский котел сложился осенью 1944-го года, когда западная часть Латвии осталась под оккупацией германских войск группы армий «Север»). Немецкие войска были зажаты между Тукумсом и Либавой двумя советскими армиями, остальные ушли на более активные фронты. Война шла к завершению, к тому времени были взяты Кенигсберг, Данциг, балтийское побережье в Померании. Курляндскую группировку отделяли от Германии сотни километров территории. Лишь в апреле 1945 года советское командование стало накапливать силы для решительного штурма остатков группы армий «Центр». До капитуляции 9 мая 1945 года велись ожесточенные бои, но линия фронта продвигалась лишь на несколько километров).
Во многих боях побывал, все и не вспомнишь, но в одном из них, который проходил четвертого января 1945 г был ранен и находился на излечении в эвакуационном госпитале № 4927 г. Калинин (Тверь) с 23 февраля 1945 года по 15 апреля 1945.
После госпиталя был признан годным только к нестроевой службе и направлен в трофейный батальон. Там получил травму и в феврале 1946 года был комиссован. И хотя было предложение продолжить воинскую службу, не захотел он связывать свою судьбу с нею, а рвался домой, к мирной жизни и земле. А на память о войне, произошедших событиях и наступившей мирной жизни увез он снимки, которые сделаны 24 февраля 1946 года в одном из фотосалонов города Эрфурт. В этом городе располагался батальон, в котором служил. (Фотографии на обложке статьи)
…А потом была длинная дорога домой: ведь от центра Германии через Германию, Польшу, Советский Союз, проехав более шести тысяч километров нужно было добраться до родного дома, который находился в Красноярском крае. Вез велосипед, который был выдан за хорошую службу и на который имелся документ, разрешающий его провоз по территории Советского Союза (хранится в семейном архиве). А как же долго он потом служил мне: и свою дочку долго на нем возил в специальной корзинке, и по работе в соседние деревни ездил, а в свободное время — на рыбалку, а потом и сыновья успели на нем покататься.
Тяжелые были годы после войны. Своего жилья не было, жили с Валентиной в съемных комнатах, дети появились только через пять лет. В конце пятьдесят второго года умирает отец, на руках у матери остались еще трое несовершеннолетних детей, пришлось нам с Валентиной и с маленькой дочкой переехать к ней, чтобы помочь растить сестер и брата. Младшим заменил отца, слушались во всем. Семья пополнилась еще двумя сыновьями. Жили тесно, но дружно. Работал в торговле, а Валентина — с детьми. Хотелось своего жилья. Мужики деревенские зимой помогли срубить сруб для будущего дома, но весной стал продаваться, через два дома от родительского дом, поэтому сруб продали и купили этот дом.
…А вот, наконец – то, семья переезжает в свой дом, потихоньку покупаются кой-какие вещи и мебель; подрастают дети: своих трое да сестренка младшая, так как мать умерла через год после того, как мы переехали в свой дом. Хозяйство завели: корову, поросят, овец, курей.
Очень тяжелые были шестидесятые годы: на трудодни получали мало, муки не было, хлеб приходилось стряпать из размоченных макаронных изделий, которые достать тоже было невозможно, а налоги платить надо было в срок.
Но и это пережили. Дети хлопот не доставляли — учились хорошо, а сестренка после восьмилетки поступила в сельхозтехникум на бухгалтера в город Ачинск. После окончания техникума, устроилась на работу, вышла замуж. Дети выросли, сыновья отслужили в армии: Анатолий служил в авиации стрелком-радистом, Николай — связистом на Камчатке.
Велосипед сменил мотоцикл, а потом и машина. Дети выросли. Дочь высшее образование получила. Уже и внуки учатся в институтах. Все хорошо. Богато не жили, но все есть…
Не удалось отцу победить болезнь, и в конце мая 2002 года его не стало. Еще на одного ветерана войны стало меньше. Он сполна выполнил свою миссию и живет в наших сердцах:
Уходят ветераны на покой.
И если честно – мало тех осталось,
Кто помнит главный в жизни бой
И тыла жгучую усталость.
[mailerlite_form form_id=4]
